Артикуляция совести
* * *
Увязая в годах
И цепляясь за век,
Что ушёл и как не был он
Тут,
Я живу — то как юный
Совсем человек,
То как старец
Последних минут.
И меня напрягает
Подобный разброс
В тридесяток
Нешуточных лет:
Ну-ка дай-ка порой
На ушедший вопрос
Не дошедший покуда
Ответ!..
* * *
Умер бог, исчезло наважденье,
Толпы шумно поднялись с колен,
Погрязая в новом заблужденьи,
Будто смертен их духовный плен.
«Если бога нет, выходит, можно
Всё?!» — воскликнул в ужасе Камю.
Чьи сердца не сжались бы тревожно,
К судному стремящиеся дню?
Всё шатнулось, кроме чуда Канта:
В нас незыблем нравственный закон.
Если есть константы — вот константа,
Впитанная с первым молоком.
Всё проходит, даже боги смертны,
Только духа избегает тлен.
На него мы в немощи оперты,
Силы не имея встать с колен.
* * *
Что нестерпимее всего?
Быть не пластом, а промежутком,
Метаться в том зазоре жутком,
Так и не выйдя из него.
Две бездны зиждутся в умах,
И одинаково бездонны.
И потому мы так бездомны
В своих как будто бы домах.
Александру Мелихову — артикулятору совести.
Мой опознанный ангел,
Мой задумчивый друг,
Мне нисколько не странно,
Что вы всюду вокруг.
И на фоне забытых
Щедрот и доброт
В этом мире закрытых
Вы — наоборот.
Отстраняясь от выспренних
Литератур,
Воплощение искренних
И могучих фигур.
Вы в линейности улиц,
Вы в лекальности ростр.
И за десять Кустуриц
Не пустил бы вас в рост.
Да даётся вам проза,
Удила закусив,
И рождается грёза,
И свершается миф!
* * *
Как жизнь бездарно прожита!..
Работал, ел и размножался
И пусть нечасто унижался,
А всё ж заела суета.
Писал, ничто не написав,
Всю страсть свою отдав процессу,
И пусть не больно трафил бесу,
А всё ж печалил небеса.
Осталась только лет труха —
Ни за один не зацепиться,
И даже если что-то снится,
То большей частью чепуха.
Приспело время умирать,
Хотя ещё полно силёнок,
Но смерть, как ласковый телёнок,
Всё чаще манит поиграть...
* * *
Мы — Львы, нам любы сумасбродства,
Переворачиванье снов
И узнавание несходства,
И сотрясение основ.
Александру Мелихову, по-братски.
Благословясь, второго января
Сажусь к станку с компьютерной управой,
Где от меня поэзия направо,
А слева жизнь, что прожита не зря.
Зелёный глаз подмигивает мне,
Почти беззвучно вертится винчестер.
Снег за окном, как пузырьки в вине —
Взлетает вверх и кружится на месте.
По Петербургу ветер низовой
Проводит год, вчера едва рождённый.
Теперь он царь, и зал его здесь тронный
С ковровою дорожкою — Невой.
Я не труды, а счастье пригублю,
Склонившись до полуночи над «клавой»,
Где от меня поэзия направо,
А слева всё, что я до слёз люблю.
О Александр! Давайте в унисон
Поднимем груз преображенья слова,
Отвлёкшись от пельменей или плова,
В тепле свечей, жилеток и кальсон.
* * *
На пятый день творенья
Присел подумать бог.
С научной точки зренья
Он сделать так не мог.
Но бог не знал об этом,
Великий дилетант,
Подобно всем поэтам,
Зарыл он свой талант.
Хватило бы и тверди —
Зачем живая плоть,
Страшащаяся смерти
До суицида вплоть?
Погрязнув в мелкотемье,
Мейнстрим не уловил.
И вот теперь он с теми,
Кого и сотворил.
Ах, дедушка предвечный!
Уже не отмотать
На ленте бесконечной
Дней самых первых пять.
Теперь хоть бейся вечно
О стенку головой,
Не изменить, конечно,
Суровый жребий свой.
И наш…
* * *
Пальцы — карандашики
Твёрдости ТМ
Держат книжку Гашека.
А спроси - зачем?
Что такого важного
Объяснит ей «Швейк»?
Короткометражная
Жизнь ещё у ней.
Синие прожилочки,
Тоненький сустав.
Ногти просят пилочки,
От зубов устав.
Вся такая хрупкая -
Облако в джинсе —
Но прочёл по губкам я:
«А пошли вы все...»
ПОСЛЕДНЕЕ ПИСЬМО
Памяти Леонида Пахнёва.
Лео, Лео, разве ж это честно?
Взял и смылся в лучший из миров!
И теперь тебе не интересно,
Что скрывал таинственный покров.
Ты уже всё сведал. Ну и что же?
Лучше ль там, куда мы все уйдём?
Есть ли правда? Или кто как, может,
Как и тут, крутиться принуждён?
Впрочем, ладно, сами всё увидим
С той невероятной высоты...
Дело вовсе, друг мой, не в обиде,
А в тоске, что прошлым стал и ты.
Что Вселенной взят на переделку
В нитку нескончаемых времён.
И теперь я, тупо вперясь в стрелку
На часах, уверен: это он!
Это друг мой обегает споро
Циферблаты мыслимых миров.
Всё теперь недолго и нескоро
Для мгновенья с именем Пахнёв.
* * *
В запотелом окне ничего не видать,
Только знаю — там день и там свет.
Но в невиденьи том есть своя благодать,
А вот в веденьи истины нет…
В восходящих потоках мерцающих звёзд
Выплывает усталая ночь.
Мир настолько понятен, обыден и прост,
Что осталось его превозмочь.
Но обманчиво всё, чему есть эталон.
Соблазняясь его простотой,
Прозеваешь, когда позовёт Аполлон
К предназначенной жертве святой.
* * *
Живу, улыбаюсь и — в ужас:
Сегодня казнили Христа!
Когда уже я удосужусь
Постичь, что могила пуста?..
Сынок иудейской Маруси,
Не жизнь — череда неудач.
Но было в том что-то Исусе,
Что даже смутился палач.
Казнили, конечно, за дело,
По варварской росписи «дел»:
Всегда отдувается тело
За то, что рассудок посмел.
Успел раздразнить фарисеев,
Утешить народ не успев,
Лишь только надежду посеяв
На то, что не зряшен посев...
И вот он, к кресту приколочен,
Облепленный полчищем мух,
Такой одинокий и очень
Готовый к принятию мук.
Уж ночь, а я всё непокоен,
Гляжу, как трепещет звезда.
Ну что бы, казалось, такое?
Сегодня казнили Христа!
ПОКОЛЕНИЕ
Постарели, чуваки,
Постарели мы.
Переходит в старики
Поколение,
Различавшее «Битлов»,
Джона Леннона
Узнававшее без слов
Поколение.
Жизнь уносится от нас,
Жмёт сцепление.
Впору выкрикнуть: «Атас,
Поколение!»
Старится, рыдают СМИ,
Население.
Значит, пол-России — мы,
Поколение...
* * *
Стихи не пишутся. Вслед мысли
Привычно рифмы не бегут.
Сосульки слёзные повисли
И всё никак не упадут.
Хрустит замёрзшая идея,
И затянулась полынья
В пространстве, вылюбленный где я
И где не любящий — не я.
От прозаических раздумий
Шуршит иссушено душа.
Живой не всякий, кто не умер,
На сердце руку положа...
Уходит в вечность перспектива,
А здесь, на мыслимом краю,
Реально всё и всё — фальшиво,
И всё, что я не признаю.
Здесь всё про всё даёт усадку
За счёт божественных помет:
Пишу стихи в свою тетрадку,
А вдохновения-то нет...
Игорю в его 68
Мой друг в пути, его пустыня Негев
В себя вбирает с раннего утра.
Мы даже и под 70 не в неге,
И наша старость всё ещё бодра.
От нас планете вечно что-то нужно,
Покоя нет, какой уж там покой!
Гудит мотор под Игорем натужно,
До цели уж совсем подать рукой.
Сейчас прибудет, встанет под разгрузку
И в этот час пришлёт мне анекдот.
Я разделил бы с Игорем нагрузку,
Да только расстоянье не даёт...
У нас мороз, пока что не трескучий,
А там жара, а то и дождик льёт.
И где-то мчит пустыней друг мой лучший,
И может быть душа его поёт.
Вот дал бы бог ему его еврейский
Да и любой — все боги хороши,
Здоровья, сил, чтоб на земле библейской
Бывало всё, что надо для души.
Работа днём, а вечером — застолье,
Слова, презенты, праздничный дурман.
Шестьдесят восемь — как это прикольно,
Мой дорогой товарищ Флигельман!
25 ноября 2019 г.
